Была такая песенка.
Были такие времена, когда пелось и шагалось во все стороны света легко и уверенно. Теперь этих времён нет. Вернее, они остались в складках воспоминаний тех счастливых людей, которых впору показывать по образовательным программам в циклах передач "Фантастическая страна СССР". В той фантастической стране рос и я сам. И будучи её долгожителем, как-то не очень и представлял себе, что её может и не быть. А вместе с тем может не быть всего того, что просто обязано быть навалом, вечно, как небо, как река, как снега и земляничные поляны.
Кто-то из классиков сказал, что понять потерю невозможно, не потеряв её окончательно...
Когда я перешагнул свой жизненный экватор, и пережил некое жизненное дежавю, оказавшись в родном селе. Какая это получилась грустная встреча... Впрочем, кажется, я уже начал рассказывать подробности...
ТИРЯ
Весь день молодая Ляси испуганно слонялась по замкнутому пространству двора, оглашая округу чередующими беканьем и меканьем. Другие козы, потрясывая бородками китайских мудрецов, уминали порции сена, совершенно не обращали на неё никакого внимания. К вечеру роженица затихла, забившись в самый тесный уголок курятника. И легла…
Ночь разорвали её душераздирающие протяжные крики, наподобие тех, что издают попавшие в беду люди. Я кинулся во двор, едва не расплескав заготовленную второпях тёплую воду. Кудахтали куры, заливался тревогой петух. Неестественно изогнутая Ляси продолжала лежать на соломенной подстилке, не сводя жёлтых и округленных глаз со слюдяного комочка, который наполовину выделился из под вздыбленного хвостика, но дальше выходить не спешил, словно о чём – то задумавшись. Это и был долгожданный плод, ещё не освобождённый от родовой оболочки. Таинственный и загадочный, как в голливудских фильмах. Достаточно крупный, но такой же беспомощный, как и его неопытная мамаша. Однако, стоило мне слегка потянуть его, как коза облегчённо замурчала, обратившись в большую кошку с шевелящим куцым хвостом. Новорождённый дёрнулся и серебристый мешочек тотчас порвался, чтобы в мои ладони ткнулась чья-то влажная плюшевая мордочка. Я даже не успел перевести дыхание, как мордочка издала слабый и тоненький крик, подтвердив генетическую причастность к вполне земным и безобидным существам. Налобный фонарик, что я предварительно закрепил на голове, вырвал из мрака чёрные начищенные копытца, белоснежное брюшко, антрацитовые глазёнки и мохнатый пёстрый загривок. Почему-то подумалось, что это козлёнок, а не козочка, с уже существующим характером и сложившейся счастливой судьбой. Ведь, как - никак, а родился он в самую, что ни на есть крещенскую ночь и уже тем самым подпадал под особое памятование человека и самой природы.
Ляси сделала усилие, чтобы встать на шатающие ноги, но словно переоценив свои силы, слегла снова. Из неё продолжал медленно выходить тёмно-малиновый послед, который мне обязательно надо было отделить и уничтожить. Тёплой водой я подмыл роженицу, дал ей вволю напиться слегка подсоленной воды. Перетащил на свежую золотистую солому. Накрыл ветхим пальтецом. И только потом обнаружил странные ритмичные шорохи. Они распространялись из мрачного угла, куда я поместил новорождённого. Оказалось, что в курятник со мной тайно проникла вездесущая собачка Чундра и на виду матери показательно вылизывала чужого дитёночка.
Ночь сияла цветастыми апельсинами звёзд, качались в дымчатой вуали созвездия Ориона, Медведиц, слегка сплюснутая луна пульсировала воздушными поцелуями, важно усаживались по своим местам куры, мудро поглядывали из всех щелей рогатые китайские бородачи и ядрёный январский морозец досушивал остатки тёплой испарины. Я спешил в свой старый дом, унося комочек чьей-то новой неповторимой жизни.
Так началась история первенца отряда копытных по кличке Тиря.
Были такие времена, когда пелось и шагалось во все стороны света легко и уверенно. Теперь этих времён нет. Вернее, они остались в складках воспоминаний тех счастливых людей, которых впору показывать по образовательным программам в циклах передач "Фантастическая страна СССР". В той фантастической стране рос и я сам. И будучи её долгожителем, как-то не очень и представлял себе, что её может и не быть. А вместе с тем может не быть всего того, что просто обязано быть навалом, вечно, как небо, как река, как снега и земляничные поляны.
Кто-то из классиков сказал, что понять потерю невозможно, не потеряв её окончательно...
Когда я перешагнул свой жизненный экватор, и пережил некое жизненное дежавю, оказавшись в родном селе. Какая это получилась грустная встреча... Впрочем, кажется, я уже начал рассказывать подробности...
ТИРЯ
Весь день молодая Ляси испуганно слонялась по замкнутому пространству двора, оглашая округу чередующими беканьем и меканьем. Другие козы, потрясывая бородками китайских мудрецов, уминали порции сена, совершенно не обращали на неё никакого внимания. К вечеру роженица затихла, забившись в самый тесный уголок курятника. И легла…
Ночь разорвали её душераздирающие протяжные крики, наподобие тех, что издают попавшие в беду люди. Я кинулся во двор, едва не расплескав заготовленную второпях тёплую воду. Кудахтали куры, заливался тревогой петух. Неестественно изогнутая Ляси продолжала лежать на соломенной подстилке, не сводя жёлтых и округленных глаз со слюдяного комочка, который наполовину выделился из под вздыбленного хвостика, но дальше выходить не спешил, словно о чём – то задумавшись. Это и был долгожданный плод, ещё не освобождённый от родовой оболочки. Таинственный и загадочный, как в голливудских фильмах. Достаточно крупный, но такой же беспомощный, как и его неопытная мамаша. Однако, стоило мне слегка потянуть его, как коза облегчённо замурчала, обратившись в большую кошку с шевелящим куцым хвостом. Новорождённый дёрнулся и серебристый мешочек тотчас порвался, чтобы в мои ладони ткнулась чья-то влажная плюшевая мордочка. Я даже не успел перевести дыхание, как мордочка издала слабый и тоненький крик, подтвердив генетическую причастность к вполне земным и безобидным существам. Налобный фонарик, что я предварительно закрепил на голове, вырвал из мрака чёрные начищенные копытца, белоснежное брюшко, антрацитовые глазёнки и мохнатый пёстрый загривок. Почему-то подумалось, что это козлёнок, а не козочка, с уже существующим характером и сложившейся счастливой судьбой. Ведь, как - никак, а родился он в самую, что ни на есть крещенскую ночь и уже тем самым подпадал под особое памятование человека и самой природы.
Ляси сделала усилие, чтобы встать на шатающие ноги, но словно переоценив свои силы, слегла снова. Из неё продолжал медленно выходить тёмно-малиновый послед, который мне обязательно надо было отделить и уничтожить. Тёплой водой я подмыл роженицу, дал ей вволю напиться слегка подсоленной воды. Перетащил на свежую золотистую солому. Накрыл ветхим пальтецом. И только потом обнаружил странные ритмичные шорохи. Они распространялись из мрачного угла, куда я поместил новорождённого. Оказалось, что в курятник со мной тайно проникла вездесущая собачка Чундра и на виду матери показательно вылизывала чужого дитёночка.
Ночь сияла цветастыми апельсинами звёзд, качались в дымчатой вуали созвездия Ориона, Медведиц, слегка сплюснутая луна пульсировала воздушными поцелуями, важно усаживались по своим местам куры, мудро поглядывали из всех щелей рогатые китайские бородачи и ядрёный январский морозец досушивал остатки тёплой испарины. Я спешил в свой старый дом, унося комочек чьей-то новой неповторимой жизни.
Так началась история первенца отряда копытных по кличке Тиря.